Белоруссия.
Снова встают
Неподвижные травы.
Постаревшая девочка
Рвет голубые цветы.
Я тебя вспоминаю
На камне
Бутырской заставы.
На площадке трамвая
Опять вспоминаешься ты.
Надо слушать рассказы.
Смежайте Тяжелые веки.
Снег лежит за окном.
Переулком прошел грузовик.
Зимний месяц февраль.
Полвосьмого.
В деревне Даргейки
Тихо жил одинокий,
Суровый, как туча,
Старик.
Он горчицей себе
Натирает
Согбенную спину
И — согласно условию —
(Я говорю напрямик)
Пред вами, гремя,
Возникает
Такая картина:
По дороге идет
Некрасивый и дряхлый
Старик.
Справа ставлю забор
Из жердей.
И сажаю капусту.
Расставляю деревья.
По сажалке.
Листик плывет.
К черной
Малой избе,
К топчану,
Одинокий и грустный,
На деревянных подошвах
Старик
Но июлю идет.
Что ему неизвестно?
Неужто простое движенье
Надоевшей природы?
Недород,
Опостылевший кров,
Идиотская скука,
Вражда?
Наконец, уваженье
Сыновей, занятых - .
На постройке
Больших городов?
Потому он глядит
Вечерами
На темное небо,
Потому не желает
Ходить по мирской суете.
Только доски на гроб —
Ничего.
Ему больше не треба.
Только руки скрестить
На холодном пустом животе.
А душа пролетит
Через теплые
Старые тучи.
И, нагую, ее
Серафимы ведут,
Как тоску.
Бог дает папиросу «Желанье»
Мигает.
И тут же
Два красивых крыла.
И рубаху несут старику.
И порхает старик
Посреди всем известного Сада,
Овощь вкусную ест.
Управляет немалой звездой.
Он летит над землей.
И не смотрит на землю.
— Не надо.
Все известно.
Деревня
Даргейки стоит за горой.
Там детей пеленают,
Как баба его пеленала.
Топят деревом печи.
Толкуют о старых делах.
То ему ни к чему.
Он с богами
На равных началах.
С ними в карты
Играет.
И спит на больших
Облаках.
И от мыслей таких
В старике зародились
Сомненья.
Тяготится землей.
И не хочет
Ходить по земле.
Говорит о крестах,
О последнем своем
Омовенье.
О рубахе,
В которой
Желает лежать на столе.
Он ехидно смеется
Над жалким житьем
Хлеборобов.
Не скрывая презренья,
На воду и печи
Глядит.
Глухо думу имеет.
Потиху готовит для гроба
Дорогие дубовые доски.
А время гремит.
В два часа пополуночи
Сталин идет к телефону.
Созывает помощников,
Будит друзей боевых.
Отдает приказанья,
Объясняет.
Сталин им говорит.
Выступают они
По докладу.
Вынимают бумаги.
Ученые книги берут.
Сталин слушает их.
Через день
Из ворот Сталинграда
Трактора в Белоруссию,
Чуть громыхая, идут.
Через день, на другой,
Получив
В Орготделе
Заданье
И его выполняя
Без лишних
Торжественных слов,
Скорым поездом,
Громко сказав:
«До свиданья»,
Отъезжает
Начальник
Политотдела Смирнов.
И товарищ Смирнов
Начинает все дело
Сначала.
Проверяют наличность.
Заданья бригадам дают.
Из просторных сараев
Выводят
Кулацкие жнейки.
Люди трогают
Крылья.
Скрывая волненье,
Глядят.
Принимай свое счастье,
Худая
Деревня Даргейки, —
Бобыли
И старухи,
Пастух
И безногий солдат.
По холодным ночам,
От прекраснейших снов
Просыпаясь,
Оправляя штаны,
Все бегут,
Забывая про дрожь,
Посмотреть,
Как стоят
Посредине июля,
Качаясь,
Молодые овсы
И еще
Не созревшая рожь.
Вечерами
От пасеки
Тянет дымом,
Полынным и горьким.
Доят мрачных коров,
Продолжающих ровно жевать.
И тогда начинается
Лучшее время
Уборки,
О которой сейчас
Ничего невозможно
Сказать.
*
Я веду вас
К столу,
Терпеливый, голодный
Читатель.
Это праздник.
Таких
Не видали
Седые века.
Ходит ветер хмельной.
Замолкает оркестр.
И кстати,
Двое парней
Под руки
Подводят к столу
Старика.
И ему предлагают
Почти что
Червонного хлеба,
Намекают на бога,
С почтеньем
Толкают в бока.
Но старик
С отвращением
Смотрит
На малое небо,
И на празднике
Пьют
За крутой поворот
Старика.
Он соседям
Сказал,
Что такого
Богатого жита
И такого порядка,
По мненью его,
Не сыскать.
Он сидит,
Улыбаясь,
В рубахе,
Которая сшита
Для того,
Чтоб перед богом
Красивым и чистым
Предстать.
Звезды небом проходят.
А полночь
Приносит хворобу.
Остывают сады.
Над районами
Время гудит.
Он несет
Поликарповой
Доски
От бывшего гроба,
Получает расписку,
Вздыхает
И так говорит…
Впрочем,
Я не ручаюсь
За точность
Моей передачи.
И поэтому все,
Что старик говорил,
Опущу.
Я хожу по Москве,
Сочиняю себе незадачи,
Слишком часто Влюбляюсь,
Без всякой причины
Грущу.
Но сейчас отворяются
Страшно тяжелые
Двери.
И в такую минуту
Я вижу сияющий мир.
— Мы идем по садам
Всех республик.
Смеемся.
И верим
В наше честное дело.
— Да здравствует
Наш бригадир!
